Неточные совпадения
Анна Андреевна. Ему всё бы только рыбки! Я не иначе хочу, чтоб наш дом был первый
в столице и чтоб у меня
в комнате такое было амбре, чтоб нельзя было
войти и нужно бы только этак зажмурить глаза. (Зажмуривает глаза и нюхает.)Ах, как хорошо!
Хлестаков. Вздор — отдохнуть. Извольте, я готов отдохнуть. Завтрак у вас, господа, хорош… Я доволен, я доволен. (С декламацией.)Лабардан! лабардан! (
Входит в боковую
комнату, за ним городничий.)
Несмотря на то, что снаружи еще доделывали карнизы и
в нижнем этаже красили,
в верхнем уже почти всё было отделано. Пройдя по широкой чугунной лестнице на площадку, они
вошли в первую большую
комнату. Стены были оштукатурены под мрамор, огромные цельные окна были уже вставлены, только паркетный пол был еще не кончен, и столяры, строгавшие поднятый квадрат, оставили работу, чтобы, сняв тесемки, придерживавшие их волоса, поздороваться с господами.
Только когда
в этот вечер он приехал к ним пред театром,
вошел в ее
комнату и увидал заплаканное, несчастное от непоправимого, им произведенного горя, жалкое и милое лицо, он понял ту пучину, которая отделяла его позорное прошедшее от ее голубиной чистоты, и ужаснулся тому, что он сделал.
Не позаботясь даже о том, чтобы проводить от себя Бетси, забыв все свои решения, не спрашивая, когда можно, где муж, Вронский тотчас же поехал к Карениным. Он вбежал на лестницу, никого и ничего не видя, и быстрым шагом, едва удерживаясь от бега,
вошел в ее
комнату. И не думая и не замечая того, есть кто
в комнате или нет, он обнял ее и стал покрывать поцелуями ее лицо, руки и шею.
Когда они
вошли, девочка
в одной рубашечке сидела
в креслице у стола и обедала бульоном, которым она облила всю свою грудку. Девочку кормила и, очевидно, с ней вместе сама ела девушка русская, прислуживавшая
в детской. Ни кормилицы, ни няни не было; они были
в соседней
комнате, и оттуда слышался их говор на странном французском языке, на котором они только и могли между собой изъясняться.
Вошли и
в ту
комнату, которую князь называл умною.
Пройдя первую проходную залу с ширмами и направо перегороженную
комнату, где сидит фруктовщик, Левин, перегнав медленно шедшего старика,
вошел в шумевшую народом столовую.
Когда она
вошла в спальню, Вронский внимательно посмотрел на нее. Он искал следов того разговора, который, он знал, она, так долго оставаясь
в комнате Долли, должна была иметь с нею. Но
в ее выражении, возбужденно-сдержанном и что-то скрывающем, он ничего не нашел, кроме хотя и привычной ему, но всё еще пленяющей его красоты, сознания ее и желания, чтоб она на него действовала. Он не хотел спросить ее о том, что они говорили, но надеялся, что она сама скажет что-нибудь. Но она сказала только...
Чувствуя, что примирение было полное, Анна с утра оживленно принялась за приготовление к отъезду. Хотя и не было решено, едут ли они
в понедельник или во вторник, так как оба вчера уступали один другому, Анна деятельно приготавливалась к отъезду, чувствуя себя теперь совершенно равнодушной к тому, что они уедут днем раньше или позже. Она стояла
в своей
комнате над открытым сундуком, отбирая вещи, когда он, уже одетый, раньше обыкновенного
вошел к ней.
Из-за двери еще на свой звонок он услыхал хохот мужчин и лепет женского голоса и крик Петрицкого: «если кто из злодеев, то не пускать!» Вронский не велел денщику говорить о себе и потихоньку
вошел в первую
комнату.
Степан Аркадьич вышел посмотреть. Это был помолодевший Петр Облонский. Он был так пьян, что не мог
войти на лестницу; но он велел себя поставить на ноги, увидав Степана Аркадьича, и, уцепившись за него, пошел с ним
в его
комнату и там стал рассказывать ему про то, как он провел вечер, и тут же заснул.
Степан Аркадьич с тем несколько торжественным лицом, с которым он садился
в председательское кресло
в своем присутствии,
вошел в кабинет Алексея Александровича. Алексей Александрович, заложив руки за спину, ходил по
комнате и думал о том же, о чем Степан Аркадьич говорил с его женою.
Они стояли
в проходной
комнате. Кити хотела
войти в соседнюю. Но там Англичанка учила Таню.
Когда после вечернего чая и ночной прогулки
в лодке Дарья Александровна
вошла одна
в свою
комнату, сняла платье и села убирать свои жидкие волосы на ночь, она почувствовала большое облегчение.
Он посмеивался над тем, как она расставляла мебель, привезенную из Москвы, как убирала по-новому свою и его
комнату, как вешала гардины, как распределяла будущее помещение для гостей, для Долли, как устраивала помещение своей новой девушке, как заказывала обед старику повару, как
входила в препиранья с Агафьей Михайловной, отстраняя ее от провизии.
— Не обращайте внимания, — сказала Лидия Ивановна и легким движением подвинула стул Алексею Александровичу. — Я замечала… — начала она что-то, как
в комнату вошел лакей с письмом. Лидия Ивановна быстро пробежала записку и, извинившись, с чрезвычайною быстротой написала и отдала ответ и вернулась к столу. — Я замечала, — продолжала она начатый разговор, — что Москвичи,
в особенности мужчины, самые равнодушные к религии люди.
Девушка, уже давно прислушивавшаяся у ее двери,
вошла сама к ней
в комнату. Анна вопросительно взглянула ей
в глаза и испуганно покраснела. Девушка извинилась, что
вошла, сказав, что ей показалось, что позвонили. Она принесла платье и записку. Записка была от Бетси. Бетси напоминала ей, что нынче утром к ней съедутся Лиза Меркалова и баронесса Штольц с своими поклонниками, Калужским и стариком Стремовым, на партию крокета. «Приезжайте хоть посмотреть, как изучение нравов. Я вас жду», кончала она.
Дарья Александровна почувствовала большое облегчение, когда
в комнату вошла давнишняя ее знакомая, Аннушка. Франтиха-горничная требовалась к барыне, и Аннушка осталась с Дарьей Александровной.
«А ничего, так tant pis», подумал он, опять похолодев, повернулся и пошел. Выходя, он
в зеркало увидал ее лицо, бледное, с дрожащими губами. Он и хотел остановиться и сказать ей утешительное слово, но ноги вынесли его из
комнаты, прежде чем он придумал, что сказать. Целый этот день он провел вне дома, и, когда приехал поздно вечером, девушка сказала ему, что у Анны Аркадьевны болит голова, и она просила не
входить к ней.
«Он любит другую женщину, это еще яснее, — говорила она себе,
входя в свою
комнату. — Я хочу любви, а ее нет. Стало быть, всё кончено, — повторила она сказанные ею слова, — и надо кончить».
В это время
в комнату вошел высокий и статный ротмистр Яшвин и, кверху, презрительно кивнув головой двум офицерам, подошел ко Вронскому.
Приемная
комната знаменитого петербургского адвоката была полна, когда Алексей Александрович
вошел в нее.
— Надо решиться, и я решилась, — сказала она и хотела уйти, но
в это время
в комнату вошел Яшвин. Анна поздоровалась с ним и остановилась.
Наконец
вошел он
в комнату, сел на стуле и предался размышлению, душевно радуясь, что доставил гостю своему небольшое удовольствие.
Засим
вошли они
в комнату. Порфирий подал свечи, и Чичиков заметил
в руках хозяина неизвестно откуда взявшуюся колоду карт.
Всякий призываемый
в барские покои обыкновенно отплясывал через весь двор босиком, но,
входя в сени, надевал сапоги и таким уже образом являлся
в комнату.
Когда
вошел Павел Иванович
в отведенную
комнату для спанья и, ложась
в постель, пощупал животик свой: «Барабан! — сказал, — никакой городничий не взойдет!» Надобно же было такому стеченью обстоятельств: за стеной был кабинет хозяина.
— Хорошо, хорошо, веди себя и вперед хорошо! — сказал Чичиков и
вошел в свою
комнату. Проходя переднюю, он покрутил носом и сказал Петрушке: — Ты бы, по крайней мере, хоть окна отпер!
— Ну нет, не мечта! Я вам доложу, каков был Михеев, так вы таких людей не сыщете: машинища такая, что
в эту
комнату не
войдет; нет, это не мечта! А
в плечищах у него была такая силища, какой нет у лошади; хотел бы я знать, где бы вы
в другом месте нашли такую мечту!
Незадолго перед ужином
в комнату вошел Гриша. Он с самого того времени, как
вошел в наш дом, не переставал вздыхать и плакать, что, по мнению тех, которые верили
в его способность предсказывать, предвещало какую-нибудь беду нашему дому. Он стал прощаться и сказал, что завтра утром пойдет дальше. Я подмигнул Володе и вышел
в дверь.
Когда все сели, Фока тоже присел на кончике стула; но только что он это сделал, дверь скрипнула, и все оглянулись.
В комнату торопливо
вошла Наталья Савишна и, не поднимая глаз, приютилась около двери на одном стуле с Фокой. Как теперь вижу я плешивую голову, морщинистое неподвижное лицо Фоки и сгорбленную добрую фигурку
в чепце, из-под которого виднеются седые волосы. Они жмутся на одном стуле, и им обоим неловко.
В комнату вошел Фока; заметив наше положение и, должно быть, не желая тревожить нас, он, молча и робко поглядывая, остановился у дверей.
Дверь скрипнула, и
в комнату вошел дьячок на смену. Этот шум разбудил меня, и первая мысль, которая пришла мне, была та, что, так как я не плачу и стою на стуле
в позе, не имеющей ничего трогательного, дьячок может принять меня за бесчувственного мальчика, который из шалости или любопытства забрался на стул: я перекрестился, поклонился и заплакал.
Чем ближе подходил он к этой
комнате, тем более, по всем телодвижениям, было заметно его беспокойство:
войдя в диванную, он шел на цыпочках, едва переводил дыхание и перекрестился, прежде чем решился взяться за замок затворенной двери.
В комнату вошел человек лет пятидесяти, с бледным, изрытым оспою продолговатым лицом, длинными седыми волосами и редкой рыжеватой бородкой.
Один раз я
вошел в ее
комнату: она сидела, по обыкновению, на своем кресле и, казалось, была спокойна; но меня поразил ее взгляд.
Музыка, считанье и грозные взгляды опять начались, а мы пошли к папа. Пройдя
комнату, удержавшую еще от времен дедушки название официантской, мы
вошли в кабинет.
Вы заметили, mon cousin, они здесь совершенно как дикие…
в комнату войти не умеют.
Накануне погребения, после обеда, мне захотелось спать, и я пошел
в комнату Натальи Савишны, рассчитывая поместиться на ее постели, на мягком пуховике, под теплым стеганым одеялом. Когда я
вошел, Наталья Савишна лежала на своей постели и, должно быть, спала; услыхав шум моих шагов, она приподнялась, откинула шерстяной платок, которым от мух была покрыта ее голова, и, поправляя чепец, уселась на край кровати.
Минуты две спустя жиды вместе
вошли в его
комнату. Мардохай приблизился к Тарасу, потрепал его по плечу и сказал: «Когда мы да Бог захочем сделать, то уже будет так, как нужно».
Бульба
вошел с тремя жидами
в комнату.
Раскольников
в бессилии упал на диван, но уже не мог сомкнуть глаз; он пролежал с полчаса
в таком страдании,
в таком нестерпимом ощущении безграничного ужаса, какого никогда еще не испытывал. Вдруг яркий свет озарил его
комнату:
вошла Настасья со свечой и с тарелкой супа. Посмотрев на него внимательно и разглядев, что он не спит, она поставила свечку на стол и начала раскладывать принесенное: хлеб, соль, тарелку, ложку.
Если бы кто
вошел тогда
в его
комнату, он бы тотчас же вскочил и закричал.
Через минуту
вошла со свечой и Соня, поставила свечку и стала сама перед ним, совсем растерявшаяся, вся
в невыразимом волнении и, видимо, испуганная его неожиданным посещением. Вдруг краска бросилась
в ее бледное лицо, и даже слезы выступили на глазах… Ей было и тошно, и стыдно, и сладко… Раскольников быстро отвернулся и сел на стул к столу. Мельком успел он охватить взглядом
комнату.
Хозяин заведения был
в другой
комнате, но часто
входил в главную, спускаясь
в нее откуда-то по ступенькам, причем прежде всего выказывались его щегольские смазные сапоги с большими красными отворотами.
— А ведь я к вам уже заходил третьего дня вечером; вы и не знаете? — продолжал Порфирий Петрович, осматривая
комнату, —
в комнату,
в эту самую,
входил. Тоже, как и сегодня, прохожу мимо — дай, думаю, визитик-то ему отдам. Зашел, а
комната настежь; осмотрелся, подождал, да и служанке вашей не доложился — вышел. Не запираете?
Раскольников до того смеялся, что, казалось, уж и сдержать себя не мог, так со смехом и вступили
в квартиру Порфирия Петровича. Того и надо было Раскольникову: из
комнат можно было услышать, что они
вошли смеясь и все еще хохочут
в прихожей.
Он
вошел в эту
комнату (четвертую по порядку), тесную и битком набитую публикой, — народом несколько почище одетым, чем
в тех
комнатах.
Поровнявшись с хозяйкиною кухней, как и всегда отворенною настежь, он осторожно покосился
в нее глазами, чтоб оглядеть предварительно: нет ли там,
в отсутствие Настасьи, самой хозяйки, а если нет, то хорошо ли заперты двери
в ее
комнате, чтоб она тоже как-нибудь оттуда не выглянула, когда он за топором
войдет?